Так получилось, что мне довелось посмотреть две свежайшие стейджевские постановки «Призрака Оперы» с перерывом в две недели, в Гамбурге и Москве, и разница во впечатлениях была колоссальной. Говорю как упертый германофил
В Гамбурге сейчас имеет место быть уже второе издание пьесы для этого города, в прямом смысле, так как мюзикл претерпел некоторые сокращения, как в сюжете, так и в оформлении (например, выкинутые чуть ли не полчаса действия и урезанный вдвое оркестр). Первая немецкая постановка Призрака Оперы состоялась в Германии в самом начале его зарубежной эпопеи, в далеком 1990 году, но многие поклонники жанра до сих пор вспоминают ее, как и блестящих оперных исполнителей – Питера Хофманна и Анну-Марию Кауфманн. Тем большим разочарованием для многих и многих стала нынешняя версия, открывшаяся в конце прошлого года.
читать дальше
Узнав прошлой зимой, что Призрак возвращается в Гамбург и не куда-нибудь, а в знаменитую Нойе Флору, театр значительный в мире немецкоязычного мюзикла, я в течение полугода держала руку на пульсе в ожидании объявления каста. Нойе Флора фигурирует в одной из моих собственных книг, как же было упустить такой серьезный повод посетить этот театр? Я перебирала в уме разные варианты – это мог быть любимый мной Борхерт, это мог быть Христиан Александр Мюллер, уже проявивший себя в этой роли не в одной постановке, это мог быть и Иван Ожогин, чей голос, на мой взгляд, более соответствует Призраку Оперы, нежели Кролоку, или Ян Амманн, которого я уже много лет мечтаю увидеть на сцене в каком-нибудь спектакле. Иногда я говорила себе, что тут думать? Немецкие постановки меня еще никогда не разочаровывали, я хочу посетить этот театр, и это наверняка будет кто-то из вышеперечисленных. Утечка информации за полтора месяца до объявления каста, которая не оставляла места надеждам, вызвала тупое недоумение. На роль Призрака был выбран Матиас Эденборн, актер, на мой взгляд, абсолютно неподходящий, на роль Кристины – Валери Линк, которая уже не сумела произвести на меня впечатление в роли «Я» в штуттгартской «Ребекке». Но поскольку в конце ноября я должна была ехать в Бремен, а в Бремен я могла попасть только через Гамбург, не сходить на Призрака было бы просто неприличным.
Бессовестно дорогой (обычное дело для Стейджа) билет во второй ряд привел меня в не слишком привлекательный квартал за пределами городского центра, и оказалось, что Нойе Флора, изящно выходящая высокой лестницей на угол улиц, сбоку плавно переходит в супермаркет не самой крупной сети. Театр и супермаркет в моем понимании – вещи настолько далекие одна от другой, что совмещать их в одном массиве застройки как-то… неэстетично.
На стенде мерчандайзинга продавалась прилично сделанная музыкальная шкатулка с обезьянкой, но цену я и спрашивать не стала, успев увидеть, что обычная шариковая ручка с логотипом стоит у них тридцать (!) евро. (В Вене мне как-то логотипную ручку в театре подарили!)
И шоу, мягко говоря, всех этих денег не стоило. Впечатление вообще было странным. С одной стороны, было просто приятно сидеть в центре второго ряда, вблизи всех этих родных и хорошо знакомых деталек костюма, декораций, со вкусом наблюдая за всеми идеально отлаженными техническими моментами – аккуратно, хоть, на мой взгляд, и слишком неторопливо двигающаяся люстра; дым, как всегда в западных театрах, плавно и четко уходящий в оркестровую яму. Только в зеркале Кристин, если сидеть по центру, отражается дирижер и он в этой сцене, откровенно говоря, третий лишний В самом начале шоу я напомнила себе, что впервые смотрю Призрака в такой близи и приготовилась получать удовольствие… Чтобы к концу первого акта осознать, что я хочу спать, и дело было вовсе не в проведенной в пути ночи. Весь второй акт я спрашивала себя, неужели я настолько устала от этого мюзикла за все эти десять лет? А в финале поняла, что больше слежу за Кристиной и Раулем, чем за Призраком, и мне все стало окончательно ясно. Может быть, постановка вообще была куцая, может быть, там и были сокращения — ничего такого мне не бросилось в глаза, впрочем, я и не высматривала каких-либо несоответствующих деталей. Может быть, все вместе незаметно воздействует на сознание, через неприметные детали, убивая общее впечатление. В конце концов, неподходящий актер, пусть даже на главной роли, обычно еще не означает приговор всему спектаклю. Или, в данном случае, все шоу настолько зависит от центральной фигуры? На самом деле, я слышала, что многим Эденборн нравится, и зал, видимо, был доволен, стоячая овация имела место быть и мне пришлось нехотя подняться, чтобы не зиять пустотой среди стоящих счастливых зрителей по самому центру… Но мне вспоминался рассказ Мыши Полевой о японском Фантоме— было такое впечатление, что артист тупо выполняет указания режиссера, следуя раз и навсегда заданному рисунку роли и совершенно не понимая смысла каждого жеста.
Так что я полюбовалась на катающуюся над головой люстру, получила свою гарантированную порцию адреналина в эпизоде, который на меня действует куда сильнее — могучий взлет Фантома на «Ангеле» (я всегда спрашиваю себя, что должен чувствовать человек, вынужденный стоять, выпрямившись в полный рост, когда эту штуку быстро несет вверх на тонюсеньких тросиках, если на нее снизу-то смотреть страшно?), рассмотрела с близкого расстояния детали костюмов, поморщилась на идиотский ирокез на голове Призрака — почему этот пушок обязательно должен стоять дыбом? – и ушла из Нойе Флоры, пожав плечами, без особых эмоций, без особого послевкусия, только с чувством легкой растерянности.
Иное впечатление произвела на меня совсем свежая московская версия.
Мерчандайзингом я обычно не увлекаюсь, программку с немецкими же фотографиями и непременным набором ошибок после того, как у меня уже была программка прямо оттуда, покупать не имело смысла, но мне понравилась идея веера в японском стиле, с деревянными ребрами, да еще в бархатном чехле. Веером я пользуюсь, так что сувенир был не бесполезный и вполне изящный. А вот платить 500 р. за возможность сфотографироваться на фоне стенки с обоями в виде масок, это только у нас могли придумать.
Не знаю, в чем принципиальная разница, но после Гамбурга российская версия смотрелась празднично, воодушевленно и вообще очень… правильно. Все актеры были на своих местах, все, как надо. Хотя по части дыма, затягивающего первые ряды, нам у них еще учиться и учиться…
Текст, как обычно у нас, изобиловал красотами, особенно в дуэте Кристин и Рауля: Я здесь, чтобы печали тебя не удручали. И когда, спрашивается, наши переводчики поймут, что песенную строку надо заканчивать точкой, потому что за ней будет пауза, которую в стихотворении можно опустить, но в песне никуда не денешь? Дерзкий мальчишка рад купаться… пауза! И пока дойдет до пояснения в свете твоей славы, успеваешь погрузиться в совершенно ненужные ассоциации с только что озвученной историей красного шарфа — Рауль до сих пор регулярно вылавливает чьи-то вещи из воды?
Прошло уже порядочно времени, пока я добралась до отчета, и постановки немного путаются в голове, но, кажется, как раз в Москве балерины во время балета пугались тени Призрака на заднике (что логично), тогда как в Гамбурге они ее просто тупо не видели.
И совсем иначе в сравнении с прошлыми виденными версиями заиграли образы обоих директоров. Видимо, дело в том, что роли эти чисто комические, а шутки лучше всего воспринимаются все-таки на родном языке, поданные с учетом местного менталитета. Директора практически всегда бывают удачными, эти роли просто такой праздник, который трудно испортить, но в российской подаче они казались мне особенно смешными да и симпатичными.
Мелкий момент, который меня не порадовал – это обманутый муж в «Il muto». Вот тут немцы имели явное преимущество. В своей речи этот персонаж обычно тянет последнюю —низкую —ноту так долго, как это только возможно, пока публика не начинает смеяться, это привычный уже смешной момент. Московский же «муж» (он же Буке) даже не старался тянуть долго. Или у наших исполнителей соревноваться в долготе ноты не принято? — так же разочаровал меня в свое время (трижды!) Профессор в "Балу вампиров".
Сюрпризом оба раза (так как до сих я не смотрела этот спектакль из первых рядов) было то, как обжигают лицо столбы пламени в сцене на кладбище.
И опять особое впечатление произвел «Ангел». Получилось особенно интересно, так как перед спектаклем мне посчастливилось наблюдать (и немного поучаствовать), как Елена берет для сайта интервью у Андрея Школдыченко, являвшегося кавером Фантома. И поскольку как раз перед этим мы обсуждали мои впечатления от «Ангела», в интервью прозвучал этот вопрос. «Вы знаете, — сказал Андрей, — Я ведь высоты не боюсь, в горы ходил, но… в глазах темнеет!» И чуть ли не побледнел при этом. Я вспомнила его взгляд, когда наблюдала, c каким отчаянным напряжением Ожогин вцеплялся в руки Ангела, еще прежде чем выпрямиться на площадке в полный рост и взмыть ввысь. И в который раз вспомнилась любимая мной фраза любимого мной Уве Крёгера: «Мюзикл — жанр брутальный, но честный».
От Ожогина я в какой-то мере ждала несколько иной интерпретации, так как меня предупредили, что его Фантом сильно помешанный, однако на том спектакле он производил впечатление человека вполне адекватного. Но в общем как Фантом он мне понравился, а визуально и вокально это было и вовсе стопроцентное попадание в мое видение, что для меня принципиально важно. Со своим гигантским ростом и мощным эффектом «присутствия на сцене» Ожогин производит как раз нужное впечатление, а его сильный, легкий тенор вполне соответствует в моем понимании Ангелу музыки. Грим был в меру жизнерадостный (немцы со своей национальной приверженностью ярким цветам, традиционно перегибают в этом палку) и ирокеза, к счастью не было.
Бессовестно дорогой (обычное дело для Стейджа) билет во второй ряд привел меня в не слишком привлекательный квартал за пределами городского центра, и оказалось, что Нойе Флора, изящно выходящая высокой лестницей на угол улиц, сбоку плавно переходит в супермаркет не самой крупной сети. Театр и супермаркет в моем понимании – вещи настолько далекие одна от другой, что совмещать их в одном массиве застройки как-то… неэстетично.
На стенде мерчандайзинга продавалась прилично сделанная музыкальная шкатулка с обезьянкой, но цену я и спрашивать не стала, успев увидеть, что обычная шариковая ручка с логотипом стоит у них тридцать (!) евро. (В Вене мне как-то логотипную ручку в театре подарили!)
И шоу, мягко говоря, всех этих денег не стоило. Впечатление вообще было странным. С одной стороны, было просто приятно сидеть в центре второго ряда, вблизи всех этих родных и хорошо знакомых деталек костюма, декораций, со вкусом наблюдая за всеми идеально отлаженными техническими моментами – аккуратно, хоть, на мой взгляд, и слишком неторопливо двигающаяся люстра; дым, как всегда в западных театрах, плавно и четко уходящий в оркестровую яму. Только в зеркале Кристин, если сидеть по центру, отражается дирижер и он в этой сцене, откровенно говоря, третий лишний В самом начале шоу я напомнила себе, что впервые смотрю Призрака в такой близи и приготовилась получать удовольствие… Чтобы к концу первого акта осознать, что я хочу спать, и дело было вовсе не в проведенной в пути ночи. Весь второй акт я спрашивала себя, неужели я настолько устала от этого мюзикла за все эти десять лет? А в финале поняла, что больше слежу за Кристиной и Раулем, чем за Призраком, и мне все стало окончательно ясно. Может быть, постановка вообще была куцая, может быть, там и были сокращения — ничего такого мне не бросилось в глаза, впрочем, я и не высматривала каких-либо несоответствующих деталей. Может быть, все вместе незаметно воздействует на сознание, через неприметные детали, убивая общее впечатление. В конце концов, неподходящий актер, пусть даже на главной роли, обычно еще не означает приговор всему спектаклю. Или, в данном случае, все шоу настолько зависит от центральной фигуры? На самом деле, я слышала, что многим Эденборн нравится, и зал, видимо, был доволен, стоячая овация имела место быть и мне пришлось нехотя подняться, чтобы не зиять пустотой среди стоящих счастливых зрителей по самому центру… Но мне вспоминался рассказ Мыши Полевой о японском Фантоме— было такое впечатление, что артист тупо выполняет указания режиссера, следуя раз и навсегда заданному рисунку роли и совершенно не понимая смысла каждого жеста.
Так что я полюбовалась на катающуюся над головой люстру, получила свою гарантированную порцию адреналина в эпизоде, который на меня действует куда сильнее — могучий взлет Фантома на «Ангеле» (я всегда спрашиваю себя, что должен чувствовать человек, вынужденный стоять, выпрямившись в полный рост, когда эту штуку быстро несет вверх на тонюсеньких тросиках, если на нее снизу-то смотреть страшно?), рассмотрела с близкого расстояния детали костюмов, поморщилась на идиотский ирокез на голове Призрака — почему этот пушок обязательно должен стоять дыбом? – и ушла из Нойе Флоры, пожав плечами, без особых эмоций, без особого послевкусия, только с чувством легкой растерянности.
Иное впечатление произвела на меня совсем свежая московская версия.
Мерчандайзингом я обычно не увлекаюсь, программку с немецкими же фотографиями и непременным набором ошибок после того, как у меня уже была программка прямо оттуда, покупать не имело смысла, но мне понравилась идея веера в японском стиле, с деревянными ребрами, да еще в бархатном чехле. Веером я пользуюсь, так что сувенир был не бесполезный и вполне изящный. А вот платить 500 р. за возможность сфотографироваться на фоне стенки с обоями в виде масок, это только у нас могли придумать.
Не знаю, в чем принципиальная разница, но после Гамбурга российская версия смотрелась празднично, воодушевленно и вообще очень… правильно. Все актеры были на своих местах, все, как надо. Хотя по части дыма, затягивающего первые ряды, нам у них еще учиться и учиться…
Текст, как обычно у нас, изобиловал красотами, особенно в дуэте Кристин и Рауля: Я здесь, чтобы печали тебя не удручали. И когда, спрашивается, наши переводчики поймут, что песенную строку надо заканчивать точкой, потому что за ней будет пауза, которую в стихотворении можно опустить, но в песне никуда не денешь? Дерзкий мальчишка рад купаться… пауза! И пока дойдет до пояснения в свете твоей славы, успеваешь погрузиться в совершенно ненужные ассоциации с только что озвученной историей красного шарфа — Рауль до сих пор регулярно вылавливает чьи-то вещи из воды?
Прошло уже порядочно времени, пока я добралась до отчета, и постановки немного путаются в голове, но, кажется, как раз в Москве балерины во время балета пугались тени Призрака на заднике (что логично), тогда как в Гамбурге они ее просто тупо не видели.
И совсем иначе в сравнении с прошлыми виденными версиями заиграли образы обоих директоров. Видимо, дело в том, что роли эти чисто комические, а шутки лучше всего воспринимаются все-таки на родном языке, поданные с учетом местного менталитета. Директора практически всегда бывают удачными, эти роли просто такой праздник, который трудно испортить, но в российской подаче они казались мне особенно смешными да и симпатичными.
Мелкий момент, который меня не порадовал – это обманутый муж в «Il muto». Вот тут немцы имели явное преимущество. В своей речи этот персонаж обычно тянет последнюю —низкую —ноту так долго, как это только возможно, пока публика не начинает смеяться, это привычный уже смешной момент. Московский же «муж» (он же Буке) даже не старался тянуть долго. Или у наших исполнителей соревноваться в долготе ноты не принято? — так же разочаровал меня в свое время (трижды!) Профессор в "Балу вампиров".
Сюрпризом оба раза (так как до сих я не смотрела этот спектакль из первых рядов) было то, как обжигают лицо столбы пламени в сцене на кладбище.
И опять особое впечатление произвел «Ангел». Получилось особенно интересно, так как перед спектаклем мне посчастливилось наблюдать (и немного поучаствовать), как Елена берет для сайта интервью у Андрея Школдыченко, являвшегося кавером Фантома. И поскольку как раз перед этим мы обсуждали мои впечатления от «Ангела», в интервью прозвучал этот вопрос. «Вы знаете, — сказал Андрей, — Я ведь высоты не боюсь, в горы ходил, но… в глазах темнеет!» И чуть ли не побледнел при этом. Я вспомнила его взгляд, когда наблюдала, c каким отчаянным напряжением Ожогин вцеплялся в руки Ангела, еще прежде чем выпрямиться на площадке в полный рост и взмыть ввысь. И в который раз вспомнилась любимая мной фраза любимого мной Уве Крёгера: «Мюзикл — жанр брутальный, но честный».
От Ожогина я в какой-то мере ждала несколько иной интерпретации, так как меня предупредили, что его Фантом сильно помешанный, однако на том спектакле он производил впечатление человека вполне адекватного. Но в общем как Фантом он мне понравился, а визуально и вокально это было и вовсе стопроцентное попадание в мое видение, что для меня принципиально важно. Со своим гигантским ростом и мощным эффектом «присутствия на сцене» Ожогин производит как раз нужное впечатление, а его сильный, легкий тенор вполне соответствует в моем понимании Ангелу музыки. Грим был в меру жизнерадостный (немцы со своей национальной приверженностью ярким цветам, традиционно перегибают в этом палку) и ирокеза, к счастью не было.
Смешно, правда, становится, когда дублеры Кристин и Фантома под первые строки заглавного дуэта бегут на первом плане по сцене, дублер Фантома ростом не выше Кристин, а потом из лодки выступает Ожогин со своими, кажется, метр девяносто три, и невольно приходит в голову: «Однако за время пути…»
К концу спектакля было правильное ощущение воодушевления, но должна сказать, мне его несколько сбила московская публика. Я привыкла, что в немецкоязычных театрах зрители активно выражают артистам свое одобрение, много смеются, громко ахают, бурно приветствуют актеров на поклонах и как правило встают, когда выходит любимый актер. То же самое бывает и на мюзиклах в питерской Музкомедии, в лучших традициях Вены, с которых для нас, собственно, все и началось… Тот же прием, который был в МДМ, я бы сочла холодным, однако судя по заполненности зала, мюзикл имел успех. Как-то было даже обидно за артистов. Я уже обрадовалась, когда пара человек поднялись с мест в одном из первых рядов, однако оказалось, что они просто собирались уходить — прямо во время поклонов! Следующим сюрпризом была дикая давка в гардеробе, где теоретически в первую очередь выдавали вещи людям с биноклями, но не было никакой организации, все ломились одновременно, и пальто обладателям биноклей буквально бросали через головы в толпу.
В общем и целом, по моим впечатлениям, после долгой немецкой традиции первоклассных и даже легендарных Призраков наша новорожденная версия даст нынешней гамбургской сто очков вперед, и я буду только рада, если прогон продлится достаточно долго, чтобы у меня была возможность посетить ее еще раз, тогда как в Нойе Флоре… лучше бы они продолжали Тарзана. Хороший мюзикл, и летающие над зрителями «гориллы» действуют на нервы куда сильнее сонной люстры…