Мысль пойти на премьерный показ Онегина, потому что блоки в Мюзик-холле бывают редко и следующая возможность могла представиться только на следующий год, возникла внезапно и, как оказалось, слишком поздно. Тянули сколько могли, надеясь застать Кирилла Гордеева, и дождались того, что все подходящие места на вечера оказались разобраны, и нам пришлось удовольствоваться дневным показом, причем, каст был об'явлен как раз на следующий день после покупки билетов, и мы убедились, что благополучно промахнулись мимо первого состава. Правда, то была воистину воля Неба, потому что билетерша в кассе промахнулась мимо кнопочки и ухитрилась продать нам билеты на день вместо вечера, и когда деньги уже были уплачены, а мы уже раскатали губу на хорошие места (кому подешевле, кому поближе к сцене), переигрывать не хотелось... В результате я сидела на «самом лучшем» месте посередине первого ряда у прохода, почти упираясь коленями в ступеньки и плечом в деревянный скат, по которому мимо меня с грохотом проносились толпы актеров, а общее впечатление нашей компании уже в антракте было - все хорошо, кроме Онегина...
читать дальше
В XIX веке группа беженцев из разрушенного лавиной города оказывается отрезанной от мира в уединенном замке в горах Трансильвании, хранящем самые удивительные тайны. В наше время в европейской столице полиция расследует серию таинственных убийств, а никому неизвестный автор предлагает театру пьесу, повествующую о событиях полуторастолетней давности…
Захватывающий готический роман, в котором нашли свое место и остроумное объяснение почти все классические элементы «вампирского канона». В увлекательной форме мистического детектива, где смешаны реальные факты прошлого и элементы фольклора, образующие правдоподобную картину исторической реальности, автор раскрывает свое видение столь популярных, опасных и привлекательных существ как носферату, оставаясь в то же время в рамках традиционных представлений.
Издание иллюстрировано.
— Будьте так любезны впредь не… пить мою кровь без моего ведома! — сказала Янина.
Князь прищелкнул языком, меряя ее странным взглядом, потом встал на ноги.
— Нет, дорогая моя. Практических упражнений у нас не будет.
Янина вопросительно посмотрела на него.
— Вам может понравиться, — пояснил князь и тотчас исчез, только на месте, где он стоял мгновение назад, воздух взвился холодным вихрем, хлопнула штора, дрогнули стекла в балконной двери, и в комнате стало пусто.
На самом деле, написать роман о вампирах мне хотелось уже несколько лет, причем хотелось неким образом изучить это явление, найдя определенные обоснования разнообразным клише, связанным с этими традиционными адептами темной романтики. И сюжет, уже по традиции, пришел ко мне во сне - вернее, основная линия мне приснилась, но у меня никак не получалось ее развить, пока меня внезапно не осенило как-то под утро, что надо просто включить в историю вампиров, а стоило венгерскому князю Дюле Сильвестеру возникнуть на моем жизненном, и все пошло само собой. Полгода творческого экстаза, и мое самое об'емное произведение было закончено, но еще немало времени ушло на то, чтобы подготовить эту книгу к выходу в свет, так как мне хотелось оформить ее достойно готического романа - буквицами, для создания которых я использовала мотивы реальных буквиц из издания XVI века, трансформируя их в кириллицу, и виньетками, помимо иллюстраций - фронтисписов к каждой части.
Читатель, знакомый с Золотой пчелой, снова встретит на страницах этой книги Акселя и Хайди, есть и некоторые параллели в сюжете, хотя нельзя сказать, что Песнь камня является продолжением Пчелы, это уже совершенно другая история, более темная и насыщенная историческо-готическим колоритом...
Книгу можно заказать в издательстве Геликон плюс
Если кого-нибудь интересует перевод, пишите!
Работа сделана на заказ.
Призрак Оперы был первым современным мюзиклом, который я увидела на сцене вживую - и не где-нибудь, а на его родине в Театре Ее Величества на Уэст Энде, но знакома я была с ним за много лет до этого, и он остается самым любимым моим произведением мюзиклового театра. Позы актеров примерно соответствуют сценографии номера Музыка Ночи, но на Кристине свадебное платье, и рука Призрака лежит на ее талии. Костюмы сделаны на основе сценических в вольной интерпретации, фигурка Призрака является портретом российского исполнителя этой роли Ивана Ожогина. Три ряда изящного кружева с мелким рисунком кремового оттенка обвивают по диагонали юбку Кристины, прошитые поверху рядами объемного цветочного кружева. На лифе Кристины мельчайшие белые пуговки из бисера. Юбка и турнюр сделаны из антикварного кружева желтоватого винтажного цвета, есть у Кристины и небольшой секрет - ее нижняя юбка сделана из кружева в виде нотной линейки! Увы, кружево было слишком крупным для миниатюры, но поскольку именно оно навело меня на идею этой композиции, я решила, что оно имеет полное право стать частью наряда певицы, пусть и скрытое от глаз.
Еще одна фигура из серии портретов персонажей мюзикла. Выполнена на заказ и находится в частной коллекции. Портрет актера Ивана Ожогина в роли Воланда в мюзикле "Мастер и Маргарита". Костюм воспроизведен по возможности близко к оригинальному - в номере "Маятник времен", подставка декорирована по мотивам декораций к спектаклю.
Рост 20 см (с подставкой 23).
читать дальше
читать дальше
Рост ок. 17 см. Волосы - мохер премиум. Кринолин из натурального шелка на стальных кольцах, поверх него гофрированный слой, слой из молочного атласа и из кружева, шнуровка на лифе из мельчайшего бисера. Платье исполнено "по мотивам", но и в мюзикле оригинальный вариант был сильно изменен.
Остальные фотографии - в комментах
Портрет Уве Крёгера в роли всемогущего министр-президента Австро-Венгрии Эдуарда графа Тааффе из мюзикла Рудольф.
Эта роль Уве для меня особо значима, так как именно в Рудольфе я впервые увидела его вживую на сцене и впервые заглянула ему в глаза на выходе из театра. Впечатление было фантастическое, и на сцене, и на выходе.
Фигурка ок. 18 см в высоту, на дубовой подставке 20 х 20, покрытой двумя видами лака, шахматные фигуры, как и сама кукла, из полимерной глины. В руке граф Тааффе держит ферзя как символ его собственного ключевого положения в политике Империи. Глобус сувенирный, мне его когда-то подарили, и он восемь лет простоял у меня в шкафу, окруженный оловянными фигурками английских мореплавателей. Он чуть великоват, но другого я не нашла, теперь таких не продают, у нас, по крайней мере. Волосы натуральные, жилет из шелковой парчи, цепочка для часов серебряная, на галстуке прицеплена булавка, Цвет костюма не соответствует оригиналу, на самом деле, у Тааффе скромный серый костюм, без изысков, но у меня почему-то зависло в сознании, что цвет должен быть вот таким болотным, более теплого оттенка (может быть, это ощущение давала общая теплая цветовая гамма на сцене), он создает некое более "винтажное" ощущение и лучше подходит к цветам дерева, старой бумаги и слоновой кости в остальной композиции.
В Гамбурге сейчас имеет место быть уже второе издание пьесы для этого города, в прямом смысле, так как мюзикл претерпел некоторые сокращения, как в сюжете, так и в оформлении (например, выкинутые чуть ли не полчаса действия и урезанный вдвое оркестр). Первая немецкая постановка Призрака Оперы состоялась в Германии в самом начале его зарубежной эпопеи, в далеком 1990 году, но многие поклонники жанра до сих пор вспоминают ее, как и блестящих оперных исполнителей – Питера Хофманна и Анну-Марию Кауфманн. Тем большим разочарованием для многих и многих стала нынешняя версия, открывшаяся в конце прошлого года.
читать дальше
4 декабря 2014 года в питерской музкомедии состоялась премьера новой российской постановки мюзикла «Джекилл и Хайд» — событие немалого значения среди местных мюзиклоценителей, расставшихся летом с полюбившимся «Балом вампиров». Витала в воздухе и интернет-переписке идея пойти хорошей компанией на премьеру, однако я была на этот день давно и прочно забронирована — VIP-билет в центр первого ряда на юбилейный концерт Уве Крёгера, посвященный его пятидесятилетию, был куплен за полтора года (!) до самого концерта. И подарок был уже в процессе производства.
Долго и отчаянно планируемый визит в Вену на фоне политического кризиса и обвала рубля повлек за собой убийственно сложный маршрут с множеством посещений мюзикловых театров в разных странах Европы и множеством приятных и интересных встреч с людьми, с которыми я прежде была знакома только по переписке. Какое же это счастье – сидеть где-то в кафе и часами трепаться с теми, кто целиком и полностью на твоей волне, знает те же имена и странствует теми же маршрутами!
4 декабря экспресс из Будапешта привез меня в Вену, и в середине дня я уже была на встрече клуба Крёгера в кафе Вест-Энд у Западного вокзала с развеселыми официантами («Извините, у меня в стакане что-то есть!» «Конечно есть – вода!»). И первое, что бросалось в глаза в зале ресторана, был гигантский букет из пятидесяти белых роз – каждая размером со среднюю чайную чашку. Это была моя задача – вручить этого монстра нашему герою. Когда нужно было уже отправляться в Штадтхалле, где происходил концерт, в семи минутах ходу от кафе, ради букета пришлось вызвать такси. Венские такси нас порядком удивили — казалось бы, нужно было только пересечь Гюртель между вокзалом и кафе, однако первое такси к нам так и не выехало, второе заблудилось и сложным маршрутом об’езжало полицейского, так что нам пришлось простоять в течение четверти часа, держа букет в руках, вдвоем — и то руки устали.
Мой VIP-тикет обещал Meet&Greet в антракте, и когда я спросила у билетерши, как с этим, она показала на дверь: «В паузе в девять часов — туда». Концерт начинался в восемь и воображать, что у них в девять часов уже будет антракт, мне сразу показалось неоправданно оптимистичным.
Сначала на сцену вышел агент Уве Херберт Фехьтер и распорядился: «Давайте, когда Уве выйдет, споем ему Happy Birthday. Всегда поют в конце, а мы в начале, будет ему сюрприз!»
Это у них называлось «сюрприз». Когда Уве вышел, конферансье вечера — известная телеведущая Арабелла Кисбауэр — ему прямо так и сказала: «Сейчас мы тебе споем». Хорошо еще, не репетировали. Но, видимо, с ним по-другому и нельзя, потому что еще до того, как мы допели, у него уже стояли в глазах слезы.
На сцену выкатили гигантский торт, из которого вылез Лёрч — зомби-дворецкий семейки Аддамсов, исполнявший затем весь вечер обязанности работника сцены, он подавал реквизит, всячески ассистировал с обычной для Лёрча черепашьей скоростью, так что Уве то и дело вздыхал: «Ну ладно, пока мой молниеносный Лёрч сюда дойдет, мы еще успеем обсудить вот что…»
Потом Уве в лоб напомнили, что он ради праздника бросил в Бремене свою семью, с которой должен был выступать в этот вечер. На экране появилась семейка Аддамс в главе с Гомесом, который, попыхивая сигарой, со своим дивным испанским акцентом пожелал Уве «Всего наихудшего». Ну-ну, подумала я, сам себя не поздравишь, вдруг и другие забудут?
Засим последовал блок из Семейки Аддамс, причем в качестве Мортиши выступала Пия. Не поленилась ради Уве в кратчайший срок разучить непростое Танго де амор. Среди прочего исполнили вводной номер, заменив слова «Если ты Аддамс», на «Если тебе пятьдесят». Звучала песня очень смешно, потому что, учитывая обилие готических ролей в мюзикловом пространстве, где оба играют, слова оказались к ним очень применимы. Например, разговорный эпизод: «Наше первое свидание! Ты повел меня в кино!» «Потопление Титаника!» «Как же мы смеялись!» превратился в: «Наше первое свидание! Мы играли в театре!» «Элизабет!»…
Две звезды присели на диванчик, стали вспоминать молодость и знакомство (знаменитая история о том, как Уве уловил сходство Пии и Элизабет на фотографии ее посмертной маски и радостно побежал делиться с любимой коллегой такой потрясающей новостью. Пия мрачнеет при этом воспоминании, однако факт остается фактом: благодаря этой идее, навеянной фотографией, именно Уве обеспечил Пие ее звездную роль. Помянули знаменитый Клуб пенсионеров, где Уве и Пия делали выступление в 1993 году, но когда Арабелла предложила посмотреть запись, на экране сначала возник кадр из Визита старой дамы. (Арабелла: Это явно не Клуб пенсионеров. Пия похоронным тоном: Нет, это мы на пенсии!) После чего последовали блоки из остальных спектаклей, где Уве играл в последние пять лет — Визит старой дамы (Уве и Пия растрогались до того, что перепутали слова в дуэте и были вынуждены начать заново), Звуки музыки (окруженный детьми Уве рыдал, вцепившись в гитару), La Cage aux folles (невероятно элегантно выглядел Уве, вытанцовывая рядом с Жоржем – Дитером Ландурисом, в смокинге вместо обычного лазурно-летящего костюма Заза. Именно сегодня полнолуние - Как красиво! - И именно сегодня на тебе надето это… на тебе нет ничего синего! – Тебе не нравится мой смокинг? – Нет-нет, очень нравится!). Детей барона фон Траппа доставили из Зальцбурга только ради этого эпизода, и усаживаясь среди них с гитарой, Уве гордо представил: Моя семья! Многодетный ты наш, подумала я, одну семью в Бремене бросил, чтобы с другой праздновать?
В перерывах между песнями Уве громогласно сморкался, один раз стянул со стола большую салфетку, ему только и успевали подкладывать бумажные платки, без слез не оставался ни один лирический номер, а под Эдельвайс, где слезы и так полагались по сюжету, именинник поплыл всерьез. Не облегчало ему выступления и то, что для него концерт был наполовину импровизированным, судя по всему, Уве знал лишь свои номера, а об общей программе имел лишь смутное представление, так как в ней было подготовлено множество сюрпризов для него самого — поздравления от знакомых и коллег с экрана (мелькнул там среди прочих Кэмерон Макинтош), крест За Заслуги от города Вены за развитие мюзикла, золотой диск за самый продаваемый соло-ДВД (запись юбилейного концерта на 45-летие). Завершился первый акт рекламой свежеопубликованной Крёгером автобиографии под названием Ich bin was ich bin (Я есть то, что я есть, главное соло и послание мюзикла La Cage aux folles, превратившееся для Уве в нечто вроде своего личного гимна). Этой самой песней и закончился первый акт, конец ее, правда, получился несколько смазанным, тоже, наверно, от нервов и общей растроганности.
Когда начался антракт, я ради интереса посмотрела на часы: было девять сорок. Шоу обещало быть существенно длиннее, чем предполагали его организаторы: они не учли ни массы технических накладок, ни времени, необходимого, чтобы утешать именинника. И все-таки Уве нашел минутку, чтобы выскочить в зал, где угощали шампанским VIP-зрителей и, жалобно улыбаясь (Ну, правда же, должен бежать, ну никак уже…), на ходу фотографироваться и чирикать нечитаемые автографы.
Мой подарок — композиция на тему финала Элизабет — был уже благополучно вручен в Бремене, где я вновь после Мерцига посетила семейку Аддамс (конечно, с подарком я рассчитывала именно на Meet&Greet на концерте, но Уве мне прямо сказал, что там его вручить вряд ли удастся. И он оказался прав — вручить я могла бы, но рассматривать мои миниатюры у него не было бы времени). Зато весь второй акт на ковре передо мной огромным пятном светлел этот фантастический букет и громоздились подарочные пакеты от клуба.
Во втором акте было меньше самого Уве и больше песен, исполняемых его коллегами в его честь, и ничуть не меньше слез с его стороны. Дагмар Коллер трогательно исполнила Send in the Clowns, Карин Филипчич вышла с розой и соло Нормы Десмонд Одним взглядом, а Уве и Вицке дополнили ее выступление дуэтом Бетти Шэффер и Джо Гиллиса из того же Сансета. Я бы предпочла любимое мое заглавное соло, но этот акт не предназначался для сольных выступлений именинника. Зато большим сюрпризом для зрителей оказался дуэт в исполнении оного, отдававший дань еще одному воплощенному им с прошлого юбилея образу, не вошедшему в первый акт. Еще в начале, изучая программку, я отметила в ней номер Ты для меня вне времени из Хэйрспрея, очень трогательный дуэт супругов Тёрнблад, пары не первой молодости, не слишком удачливой в жизни, однако счастливой своей пронесенной сквозь годы преданностью друг другу. Как исполнитель был указан Уве Крёгер, и я удивилась, потому что во-первых это был дуэт, во-вторых, в Хэйрспрее Уве вообще-то играл Эдну… Не мог же он по ходу концерта перегримироваться в женщину? И вот, после очередной серии поздравлений с экрана, к изумлению зрителей над сценой возникает зареванная Эдна Тернблад в своем парадном ядовито-розовом платье «со шмелиной талией», как выражается Уве, и парике а ля Мэрилин, и всхлипывает, прижимая к необ'ятной груди бутылку. Она хотела поздравить Уве, но осознала, что им обоим уже полтинник и впала в истерику (Я чувствую себя как просроченный чек на 50%ную скидку!). Уве утешает ее, уверяя, что она для него вне времени, и начинается очаровательно хулиганский и поставленный с хирургической точностью дуэт (должно было быть впечатление, что Эдна смотрит на Уве с экрана и поет для него), завершившийся высочайшей со стороны Эдны и самой низкой со стороны Уве нотой. После чего на сцену весело вылетела Пия и в роли Трэйси Тёрнблад пригласила Уве в родные для обоих шестидесятые: Хей Уве (вместо Хей мама)! Когда после полутанцевального номера, Уве, жалобно пыхтя и причитая: Ну вот, дыхание сбил, полтинник, с мрачным подозрением обернулся к Пие: А ты тоже сбила дыхание?, она скромно потупилась: Тренируюсь…
Еще одним приятным сюрпризом для публики стал выход на сцену Дрю Сэрича со знаменитым соло Вальжана, которое сменила сбывшаяся для многих в зале мечта — Дрю: Что-то мы с тобой никогда не пели дуэтом… Уве: Так давай это исправим. Дрю: Так. А что будем петь? Уве: А что сыграют.
Сыграли прекрасный дуэт Смерти и Рудольфа из Элизабет Die Schatten werden länger, который в Вене без лишней скромности считают самым красивым мужским дуэтом в мире мюзикла (с чем я целиком и полностью согласна), правда, подчеркнуто роковые жесты и движения Сэрича создавали несколько странное впечатление. После песни Дрю ударился в воспоминания о Рудольфе и о милых актерских традициях, когда за кулисами их компанию каждый вечер ожидала бутылка, торжественно достал из-за пазухи заначку и, не смущаясь публики, разлил, расписывая, какое страдальческое лицо — Whisky-Gesicht делает каждый раз Уве. Что последний тут же и продемонстрировал на практике (Это моя первая за сегодня!)
Отдал дань Уве и своей деятельности в области моды и журнала Style up your life, для которого он записал номер.
Завершением программы стал, разумеется, финал Элизабет, и Уве, в который раз торжественно поднял Пию на руки и вознес на лестницу в глубине сцены. Я думала о своей композиции. На самом деле, я даже продумала запасной вариант, так как не была уверена, что мне удастся сбалансировать моих героев — чтобы 17-сантиметровый Уве удерживал на руках фигурку ростом почти с себя самого. А потом я просто вручила ему Пию, а он стоял и держал. Просто Уве это Уве…
А вот закончился концерт странно и как-то скомкано: как подарок Уве вышли три певицы в костюмах для Супер Трупера из Маммы мии, исполнили его и на закуску Dancing Queen, из зала в проход (и на головы тем, кто стоял в первом ряду) покидали шарики, и на этом — всем спасибо, до свиданья. Ни тебе нормальных поклонов, ни бонуса… Я-то рассчитывала, что Уве хотя бы выйдет в центр сцены поклониться, чтобы я могла подойти с моим букетом и пакетами, а его понесло по каким-то личным делам в край сцены, туда рванули другие вручающие (с более скромными букетиками) и мне ничего не оставалось кроме как последовать их примеру и бежать туда. Пока я добралась, Уве уже прижимал к груди несколько букетов, и мой ему было не удержать одной рукой, так что он почти уронил его на сцену, как я ни старалась его поддержать.
Оставалось только обменяться впечатлениями с новыми и давно знакомыми собратьями по увлечению, так что из Штадтхалле я ушла одной из последних, когда уже местный персонал осторожно намекнул, что запирает двери, пока где-то позади, в глубине концертного комплекса продолжался праздник.
Правду сказать, я не ждала от этого концерта ничего особенного, я ехала, чтобы поздравить любимого актера с пятидесятилетием, чтобы просто побыть рядом в этот день, я ожидала какого-то стандартного набора песен и много раз слышанных сентенций, однако шоу оказалось здорово поставлено (еще бы, его ставил Герген) и полно неожиданных оборотов, свежих идей, импровизированных шуток и какого-то теплого уютного ощущения узкого круга, а многочисленные технические сбои еще усиливали это ощущение — как будто мы собрались не в огромном зале городского правления Вены, а просто в гостях у Уве, потому что здесь были все свои, все, кто хорошо знает именинника хотя бы с профессиональной стороны, и относится к нему с искренним теплом. Я опасалась чего-то вроде программы «Абсолют Уве» с прошлого юбилея или программы Уве и Пии на двадцатипятилетие их карьер, где я практически не услышала ничего для себя нового, но подход оказался как раз противоположным. В программе юбилейного концерта были остроумно, изящно и достаточно об'емно представлены преимущественно те мюзиклы, в которых Уве играл в последние годы, как будто перечеркнули все, что было до краткого, но тяжелого периода потери голоса, оставив лишь некоторое эхо в виде пары дуэтов. И мне это понравилось — нам словно бы продемонстрировали Крёгера во всем блеске его возвращения на сцену Вены, таким, каков он сейчас, и каким он, надеюсь, останется еще долгие годы.
В первое воскресенье декабря я вывалилась из поезда с чемоданами на вокзале Нёшатель - крохотного старинного городка во Французской Швейцарии, знаменитого тем, что там в XVIII веке создавали свои удивительные механизмы представители династии часовщиков Жаке-Дро – одной из тех семей, что заложили основание прославленной швейцарской часовой промышленности. Уже полторы недели я моталась по разным странам Европы, проводя все светлое время суток в поездах, из театра в театр, и сделав краткий перерыв в посещениях мюзиклов, я и не рассчитывала, что привезу домой настоящие сокровище, которое лежит теперь у меня под стеклом на рабочем столе – всегда перед глазами. Два карандашных рисунка, сделанных на плотных карточках размером с крупную визитку. Несложных, но и не примитивных. Автографы старейшего в истории – во всяком случае, наиболее прославленного из старейших – робота-андроида.
Я была страшно измотана после многих дней, а иногда и ночей в поездах, после вчерашнего вечера в театре Занкт-Галлена, после нервного утра, когда в швейцарском отеле с меня содрали не пойми за что лишних двадцать евро и посмотрели с упреком, когда я отказалась платить наличными (я приехала в Швейцарию всего лишь на выходные, когда все магазины все равно закрыты, и не запаслась франками), после легкого испуга на платформе, где в расписании был представлен маршрут моего поезда только по территории немецкой Швейцарии, и отчаянного рывка наперерез благодушному начальнику поезда от горки чемоданов у входа в вагон с суровой табличной «не садиться»: «Этот поезд идет в Нёшатель?» «Идет, полезайте – там теплее» «Там написано не садиться» «Не обращайте внимания. Скоро поедем». И первое, чем меня встретила Нёшатель, была крутая лестница в отель через дорогу от вокзала (никакого ската для багажа), по которой пришлось невероятными усилиями втягивать мои чемодан с саквояжем и несколько пакетов, не считая здоровенного зонта-трости и крупной сумки через плечо. Но, войдя в дивный крохотный номер с трехгранной внешней стеной и узрев за окнами Швейцарию во всей красе – городок, круто сбегающий вниз из-под самой стены отеля под невозможным углом к мирно дремлющему, растворяясь в туманной дали, альпийскому озеру, я поняла, что Нёшатель мне уже нравится. И там, как раз на берегу озера, ждала моя цель – Музей истории и искусства, и в нем – проводящаяся каждое первое воскресенье месяца демонстрация знаменитых автоматов Жаке-Дро. В течение полутора лет, с тех пор как узнала об этих демонстрациях и промахнулась на один день в свое прошлое посещение Швейцарии, я выжидала этой возможности – попасть в Нёшатель именно в первое воскресенье.
Войдя в музей, я, из вежливости заготовив весь свой скудный запас разговорного французского, объявила, что приехала из России специально, чтобы посмотреть автоматы, что у меня нет местной валюты, и я оплачу билет банковской картой. На меня посмотрели с умилением и жалостью: «Четыре франка – картой?» и дали бесплатный билет.
Демонстрация идет три раза подряд по часу, и первый прогон уже вовсю шел, так что пришлось потоптаться по довольно скромной краеведческой экспозиции, полюбоваться картиной с видом Райхенбахского водопада и осознать, что в 1800 году тоже производили такие популярные сейчас ткани с принтом. Как-то кажется, что в прошлом орнамент на ткани вышивался, а ведь это очень дорогая работа, доступная только для высшего общества, а средний класс тоже хотел нарядно одеваться…
Но наконец большие двери открылись, и мы попали в уютный уголок с крохотным амфитеатром и огороженной площадкой, где ждали они. Музыкантша, рисовальщик и писатель. Три механические куклы, созданные отцом и сыном Жаке-Дро в 1770-х годах. Still in working order…
Они очевидно стары, те, кто хранит их и ухаживает за ними, не стремится это скрыть, как раз наоборот. Их лица, руки и босые ноги мальчиков покрыты многочисленными шрамами и сколами – не знаю, из чего они сделаны, из какой-то керамики, если не папье-маше, фарфор вряд ли мог бы так облупиться. Потертый бархат, ветхое кружево, исцарапанная мебель. Но часовые механизмы, которые хранят их состарившиеся корпуса, работают идеально. О них хорошо заботятся, с большим почтением и большой любовью – это видно по тому, как обращается с ними пожилой мсье, ведущий демонстрацию, наверняка, он их и поддерживает в рабочем состоянии, знает каждую латунную деталь, и это дает ему право на определенную фамильярность.
Первый на очереди – художник. Мальчик около полуметра высотой сидит за деревянным столиком и рисует графитным карандашом на маленьких карточках. Сложнейший механизм сообщает его руке три производимых одновременно типа движений – вперед-назад, в стороны и глубину нажима. Мальчик умеет рисовать четыре картинки в стиле XVIII века. Но это еще не все. Он не сидит тупо над рисунками, он поводит головкой, следит взглядом за своей рукой, словно бы он целиком и полностью сосредоточен над своей работой и старается не отвлекаться на шумную толпу зрителей прямо перед собой. И это еще не все! Грифель мягкий, на нем образуется крошка, поэтому время от времени маленький рисовальщик с силой дует на стол через щель в губах! Около пяти минут уходит на рисунок, пока экскурсовод возит упорно работающего робота туда-сюда перед зрителями, а потом он с гордостью показывает картинки: потрясающее качество рисунка показывает, насколько хорошо сохранились куклы, насколько хорошо за ними ухаживают, и, разумеется, насколько гениален был их создатель. Представить себе трудно, как эти три куклы, изначально раз’езжавшие по ярмаркам Европы, сумели пережить две с половиной сотни лет со всеми войнами и прочими потрясениями!
Писатель – самая сложная кукла из этой троицы. Они пишет чернилами, классическим гусиным пером, которое обмакивает в крохотную чернильницу, висящую на краю его столика, встряхивает и клякс не делает. Внутри у него латунный диск, на край которого насажены крохотные пластинки с буквами. Лапка, которая их считывает, различает буквы по высоте, причем разница в высоте между первой и последней табличками где-то в пределах сантиметра-полутора, то есть разница в высоте между двумя рядом стоящими табличками – в доли миллиметра. С такой невероятной точностью работает эта машина. Но что еще чудеснее – порядок букв можно менять, а это значит, что Писателя можно программировать, и он способен написать любую фразу в пределах сорока букв и четырех строк! Закончив строку, он обмакивает перо в чернильницу и с хрустом переводит свою рамочку на следующую – совсем как пишущая машинка.
Сестра этих двоих малышей несколько отличается от них. Это самая крупная кукла, почти по грудь взрослому человеку. Она сидит за простым клавишным инструментом, мечтательно покачивая головкой, губы ее изогнуты в безмятежной легкой улыбке, пышная грудь то и дело поднимается в довольно судорожном вздохе (впрочем, вполне возможно, что в пору узких корсетов дамы так и дышали). Завода хватает на час, пока Музыкантша ждет своей очереди. С той же задумчивой улыбкой, слегка покачиваясь, она принимается за игру, чтобы закончить выступление легким поклоном.
Под юбкой ее скрывается классический барабан музыкальной шкатулки, однако кукла таковой отнюдь не является – поворот барабана порождает на мелодию, а движение металлических мышц в ее руках, лишенных ладоней, струн, протянутых в пальцы, и девушка по-настоящему нажимает на клавиши инструмента, может и сфальшивить. Она знает пять мелодий, специально сочиненных для нее ее создателем.
В заключение демонстрации старичок-экскурсовод радует зрителей еще одним механическим дивом – это миниатюрная шкатулка, поющая птичьим голоском. В ней танцует крохотная птичка, помахивает крылышками, вертит головкой и раскрывает клювик длиной в миллиметр. Стоило навести на нее об’ектив фотоаппарата, и шкатулка резко захлопнулась. "Ну вот, посетовал экскурсовод – Вы ее испугали!"
Когда народ стал расходиться, я подошла к старичку, рассказала, откуда я, и попросила разрешения остаться на следующую демонстрацию. Он только плечами пожал, и я решила, что мой визит из России в Нёшатель сенсации не произвел. Однако, пока все смотрели фильм про кукол, старичок подошел ко мне и спросил, останусь ли я до конца демонстрации. Я кивнула, он зашептал что-то по-французски, чего я не расслышала, закончив решительным: «D’accord?» – Согласны? «D’Accord!» – храбро ответила я в готовности на все.
После демонстрации экскурсовод пытался расспросить меня, как же меня к ним занесло, и что я делаю в Швейцарии. Я безуспешно пыталась об’яснить ему на моем абсолютно пассивном французском и про театры, и про мою работу, которая кое в чем сродни его собственной, и про старинные книги по механике, которые я изучала в течение года… В конце концов он сдался, обреченно вздохнул и спросил в лоб: «Рисунок или надпись?» «Рисунок!» – радостно попросила я, и мне были вручены две маленькие таблички с картинками, нарисованными механической куклой у меня на глазах. По всему, как это было обставлено, и по тому, что экскурсовод не хотел, чтобы это видели другие зрители, было ясно, что такие сувениры музей не раздает всем подряд – значит, решил, что я заслужила…
Надо сказать, вживую этот мюзикл я до сих пор не видела, знала несколько постановок, в том числе оригинальную бродвейскую, венскую и моссоветовскую, ни от одной (с точки зрения режиссуры) не в восторге. Поэтому очень много ждала от нашей версии и от режиссуры КЕРО®, который мне более чем хорошо знаком по постановкам Будапештского Опереттсинхаза.
читать дальше
На самом деле, композиция эта была задумана уже давно - когда я лепила фигурку Ллойда, но я почти целый год собиралась с духом, поскольку представляла себе нечто грандиозное: композиция должна была включать ... паровоз! Не настоящий паровоз, а такую миниатюру в миниатюре, по возможности, в деталях.
У меня паровоз прочно ассоциируется с этим поистине гениальным артистом - большим любителем механики, да, думаю, и не только у меня. Старинный паровоз Западной и Атлантической железной дороги марки «Дженерал» (в традиционном русском переводе «Генерал») стал одним из брендов Китона как мастера немого кино, одним из центральных персонажей его самого знаменитого фильма и участником самого дорогостоящего киноэпизода бурных 20-х.
Орсон Уэллс говорил об этом фильме: ««Генерал» - величайший фильм о гражданской войне всех времен. Это величайшая комедия всех времен. Да это просто величайший фильм всех времен!»
читать дальше
Рост 18 см.
читать дальше
Для тех, кто не в курсе.
Это готишное семейство – наиболее популярная серия автора многочисленных хорроровых комиксов Чарлза Аддамса, одолжившего своим героям собственное имя.
Аддамсы – потомок испанской аристократии горячий Гомес, рафинированная леди Мортиша, безволосый монстр дядя Фестер, маленькие Уэнздей и Пагзли, разводящие в качестве домашних любимцев черных вдов, старая ведьма Бабушка, похожий на киношного монстра Франкенштайна дворецкий Лёрч – милейшие люди, они живут в полной гармонии друг с другом, мало в какой семье встретишь подобное взаимопонимание и любовь. Только окружающие никак не желают понять их откровенно извращенный вкус, доброжелательный цинизм и чернейший юмор. Со страниц комиксов это семейство перешло на экраны телевидения в виде сериала в жанре черной комедии 1960-х годов с очаровательными Джоном Эстином и Кэролин Джонс в главных ролях, и в кино в виде пары полнометражных фильмов.
В середине 2000-х годов на Бродвее был поставлен и мюзикл на музыку Эндрю Липпы (автора оффбродвейской «Дикой вечеринки»), имевший умеренный успех. Критики отмечали нелогичность сюжета и поступков героев, и мюзикл был значительно переработан – так возникла версия Национального тура, в которой логики стало больше, зато осталось сравнительно мало от узнаваемых комиксовых образов. В результате возникла приятная и неглупая семейная комедия об отношениях внутри семьи – между супругами, между собирающимися пожениться молодыми людьми, между родителями и детьми, с исключительно симпатичными кастом, возглавляемым великолепным «Первоцветом» Дагласом Силлзом. Именно в этой версии я и познакомилась с Аддамсами и с тех пор сильно неравнодушна ко всему семейству.
Зимой меня внезапно потянуло пересмотреть пару телесерий, и я вдруг подумала, что мне было бы очень интересно увидеть Крёгера в роли Гомеса Аддамса. Не знаю, из каких пространств пришла ко мне эта казалось бы не имеющая никаких оснований мысль, но буквально через два дня я прочитала заметку о том, что Андреас Герген собирается поставить этот мюзикл у себя на родине в Заарланде. Аддамсы впервые посещают Европу. В том, кто будет играть главную роль, уже не приходилось сомневаться, и когда контракт был подписан, я провела три нервных дня в переписке с театром Мерцига, пытаясь добиться билетов. В их системе продаж Россия вообще не предусмотрена, пришлось несколькими письмами договориться о том, чтобы билеты для меня отложили, и я могла оплатить их на месте, а в результате театр использовал этот факт для рекламы, мол, мы продаем билеты даже в Санкт-Петербург!
Мерциг – городок в 30000 населения на реке Заар, недалеко от франко-немецкой границы, два семейных отеля и Цельтпаласт – две больших палатки в зоне отдыха, предназначенные для презентаций, корпоративов и всяческих шоу. Не знаю, много ли зрителей добирается в такую даль (и глушь) даже из Германии, так что мое появление стало некоторым образом событием…
читать дальше
Когда мне предложили пойти на «Мастера и Маргариту» в Мюзик-холл, я тут же полезла искать информацию, обнаружила, что декоратором спектакля является Кентаур, и согласилась, не раздумывая – по крайней мере, эффектно-готишный антураж нам был гарантирован. И в этом смысле мюзикл не был разочарованием, собственно, этот самый антураж является его главным достоинством.
Осторожно, масса спойлеров!
В театре нас встретил экран с изображенным на нем лениво колеблющимся на воображаемом сквозняке алым занавесом, в углу которого внезапно открылся красный глаз, он моргал, косился на балконы, так что сразу стало интересно. Еще интереснее стало, когда перед началом спектакля было гордо объявлено, что телефоны отключать не надо, съемка разрешена (
Итак, к сильным сторонам спектакля, как и следовало ожидать, можно отнести саму картинку. Меня, правда, удивило, что Кентаура не упомянули в программке, тогда как я на сайте самого Мюзик-холла читала, что он подготовил для спектакля «666 костюмов», да и невооруженным глазом видно же! Собственно, Воланд был настолько похож на Кролока, что сразу зашевелились фанфикшновские идеи насчет того, что нашего графа за стахановское увеличение поголовья вампиров повысили в должности, отдали под начало целое царство мертвых (кое он и обустроил по своему вкусу), от такой ответственности Кролок еще больше поседел и решил развеяться, принял более соответствующий эпохе вид, перевязал длинную гриву в хвост, сменил покрой фрака, завел себе живого пуделька… В остальном ничего не изменилось, характер даже помягче стал, помнится, в бытность графом до фени ему были все человеки, а тут любовь, прямо-таки в духе Призрака Оперы, так как Воланд в данной версии влюблен в Маргариту и как благородный злодей отпускает ее к Мастеру, даже не признавшись прямым текстом в своих чувствах. Конечно, такой дешевый сюжетный ход, рассчитанный на слезливого и недалекого массового зрителя, был в применении к роману Михаила Афанасьевича совершенно лишним. Как и признание Геллы в любви к Воланду, но тут хотя бы логика есть: чтоб не доставала, Воланд ее ликвидировал, так что всем понятно, почему она отсутствует в финале истории.
Удачными особенностями спектакля являются проекции, которые в рекламах подавались как некое новаторское 3D без очков (что выразилось в наличии в передней части сцены прозрачного экрана, на которой проецировался дополнительный план картинки, причем сидящим сбоку половину этого плана было все равно не видно. Но в целом красиво, и из партера, наверно, действительно объемно), и активное вовлечение зала в происходящее на сцене. Актеры постоянно бродили по проходам, на зрителей сыпали денежками, протягивали по головам партера черный тюль, символизировавший наступление тьмы. Скажу по секрету, самые выгодные места (для тех, кто любит наибольшую вовлеченность) – в центре партера за проходом, если вы сядете там, то прямо перед вами будут происходить всякие важные вещи, под вашим стулом будут шарить в поисках денег, вы сможете хапнуть перед носом у актера банкноту на память, мимо вас все время будут бегать и иногда хватать за что придется, зато полотно по прическе вам не грозит.
Хорошо была показана история Мастера, хотя идея двойной роли Мастера-Иешуа мне кажется одновременно и интересной, и сомнительной. Все-таки главный герой романа Мастера – Пилат, а здесь в фокусе постоянно оказывается именно Иешуа, несмотря даже на конкретную параллель (сжигая роман, Мастер говорит: «Я умываю руки!»). И особенно странно выглядит встреча Мастера с его героем. Для начала, отравленное вино Мастеру и Маргарите подают не в московской квартире, а облачных высях, и от этого вообще непонятно, зачем их убивать, если они уже там, и после этого Мастер, уже в качестве Иешуа обращается к Пилату, и на мысли сразу приходит: «Ну ты, это, иди гуляй по лунной дорожке, а мне некогда, у меня тут Магд… в смысле, Маргарита, не до тебя, понял?» То есть, против аналогии Мастер-Иешуа я ничего не имею, но эту сцену тогда решила бы как-то по-другому и Пилату отвела больше внимания по ходу спектакля.
К свите Воланда, как и к «московским» персонажам претензий нет, только совершенно неудачен Кот (и совершенно непонятны прилагающиеся к нему кошки) и непонятна прическа конферансье (что хотели сказать этим рыжим хвостом? За него голову отрывать удобнее, что ли? Но это антиисторично).
Прекрасно поставлен бал Воланда, не говоря уже о том, как радовалось сердце любого поклонника Призрака Оперы со стажем, при виде гигантской люстры, да еще украшенной черепами, на которой стояла Королева бала. Особенно хорош был выход Фриды и сильно бьющий по мозгам момент, когда с нее сдирают платье как будто вместе с кожей, и Фрида падает на пол, щеголяя обнаженными мышцами. Вот только костюм Маргариты привел в растерянность. На фотографии в программке мы любовались дивным купальничком из причудливо сконструированных готишных косточек, но на деле он оказался напялен на длинную прозрачную сорочку и вид у данной композиции был откровенно дурацкий. Можно уж было еще повысить рейтинг и одеть всех ведьм в капроновые комбинезоны, в конце концов, Фриду-то «раздели» аж до мяса…
Музыка показалась мне слабой, ничего особо эффектного я от нее не ждала и не получила, убери всю эту инфернальную красоту, и от мюзикла, собственно, ничего и не останется. По поводу текстов ничего не могу сказать, так как в песнях почти ни слова было не разобрать из-за плохой работы звукооператора. Больше всего понравился на слух первый номер – Воланда и его подчиненных в аду, но наверно, просто потому, что он был первый, а вот основную его идею – что-то там про «страх и любовь», которые почему-то встретились в Москве, и потому надо немедленно ехать туда устраивать бал, я вообще не поняла. Голоса прекрасные, но в этом после Бала вампиров никто и не сомневался. Воланда пел Колпаков, мне понравилось, но, заглянув потом на ютьюб, я пожалела, что не попала на Ожогина, хотя фанаткой последнего не являюсь. Но, пожалуй, предпочла бы посмотреть это с ним.
Так что, замечаний порядочно, но основная претензия все-таки чисто технического толка – плохой звук, невнятная дикция и вообще излишнее напряжение в голосах, даже при разговоре, как будто люди не в микрофоны говорят, а пытаются перекричать музыку. А общее впечатление, скорее, положительное и приятное послевкусие пока держится...
И, учитывая разрешение на съемку, если у кого-нибудь уже есть полный бутлег с Ожогиным, прошу иметь меня в виду
читать дальше
Какую роль может сыграть талантливо написанное произведение – книга, стихотворение, музыка – в жизни своего создателя? Какие чувства испытывает автор к собственному детищу – любовь, привязанность, может быть, благодарность, а может быть, и ненависть? Бывает так, что истинный шедевр, дойдя до широкой публики, или же оставшись лежать на полке, подчиняет себе всю жизнь автора, капризно требуя к себе внимания, как избалованное дитя, а иногда переживает свою собственную историю, влияя на судьбы ознакомившихся с ним людей. Но может ли такое безобидное произведение искусства как эстрадная песня убить? Легенда говорит, что такая песня существует.
Для героев этой книги творчество и смерть оказались неразрывно связаны между собой. Но обладает ли Сумеречная мелодия в действительности мистической силой, способной сделать из нее смертоносное оружие, или ее репутацию обеспечили случайные совпадения и политические интриги? Ответственны ли авторы за то, как влияет на людей их произведение? Всегда ли применимы общечеловеческие нравственные установки в сфере искусства? Такие вопросы ставит перед читателем эта книга.
Книга продается в интернет-магазине OZON
Оберон сидит на камне, в задумчивости, держа в руке волшебный цветок. Если я стремилась к портретному сходству, то костюм выполнен "по мотивам". Ростом 16 см, камень - настоящий, кусок гранита. Волосы - натуральный шелк, плащ из ткани с рисунком паутины, рукава и брючины декорированы косами, сплетенными из толстых нитей и полосками бархата, при габаритах фигурки, похожего больше на мех.
На выставке "Время кукол" фигурка получила диплом победителя в номинации "Готика".
читать дальше
